Нить Ариадны… Каникулы во Франции - Борис Юлегин

Но научена жизнью была и наша Яна Васильевна. И долго изучала и выбирала, боясь в очередной раз ошибиться. И, в конце концов, сделала свой выбор.

Мишель ни разу не был женат, и со временем поумнел настолько, что понял: без жены с каждым годом будет все труднее. Правильно думал. Хотя и привык жить один.

Если сравнивать внешние данные француженок и россиянок, то и говорить ничего не следует. Надо просто тем, кто не любит теннис, преодолеть себя и посмотреть один теннисный матч с их противостоянием. Даже и фамилий можно не называть. Вот точно так же и в жизни. Такая же разница.

Но французам вовсе не женская красота нужна. Им нужна любовь, но вместе с любовью, — трудолюбие. И не сразу разберешься, что нужно больше.

Так что те юные дарования, не получившиеся фотомодели, которые думают, что именно их во Франции и ждет принц, заблуждаются. Никто их не ждет, и никому они не нужны. Нужны симпатичные и оптимистичные тетки-работяги любого возраста, способные взять на себя все заботы по дому, саду, огороду.

Такие и у нас нужны.

И, тем не менее, уезжают наши девоньки. И никто не хочет возвращаться. Значит что-то там есть привлекательное.

И в Париже, и во французской деревне работает шесть телепрограмм. То есть примерно так же, как и у нас, если не подключено кабельное. И содержание примерно одинаковое. Только у них все скучнее. Нет ни убийств, ни взрывов, ни пожаров.

А остальное — то же самое. Даже передача «Как стать миллионером» до боли похожа на нашу. И студия та же, и оформление студии — один к одному, и музыка, и свет. И ведущий — копия Галкин, только постарше на пару десятков лет. Кто у кого, как бы помягче выразиться, стянул проект? Наверняка, французы у нас.

Оказалось, что даже наш душераздирающий сериал «Не родись красивой» давным-давно идет в Европе, только актрисы в главной роли везде свои. Это нам подсказала племянница Настя, углядела-таки плагиат.

Мы-то такое в России не смотрим.

А может это договоренность такая по всей Европе, чтобы везде пудрить народу мозги одинаковыми сериалами. А может, просто выдумки не хватает у наших продюсеров.

Та же история и с информационными программами. Язык разный. А студии — как близнецы, — у них, и у нас.

Разница и в том, что они про Россию почти не говорят, будто и нет нас вовсе. Только нефтяной скандал с Белоруссией промелькнул пару раз на экране, и все.

Иногда, правда и Куршавель показывают. Тогда Мишель кричит на весь дом: «Яна, Яна, нашего губернатора показывают». Действительно, скоро вся Франция тверского губернатора будет за своего признавать. В лицо уже знает.

Но главное внимание всех программ — своим бомжам, требующим каждому французу крышу над головой.

Бомжи расставили палатки по парижским набережным, живут там, пьют шампанское и требуют бесплатных квартир. И чтобы государство еще оплачивало коммунальные услуги. А работать не хотят, даже на биржу становиться не желают. Премьер, а за ним и президент, в один голос удивляются, как же это, мол, в нашей Франции такое могло случиться, что столько людей без жилья? И обещают исправиться. А ведь и исправятся!

Через месяц после возвращения из Франции, уже по нашему телевидению бегущей строкой проскочила информация о том, что французский парламент одобрил законопроект, предоставляющий жилье всем бездомным. По главным каналам об этом ничего не сказали. Понятное дело, для нас это совсем не актуально и не интересно.

Ну а там, где подключено кабельное телевидение, выбор огромный. Все зависит от того, какой пакет выбран.

У Яны и Мишеля в деревне, помимо местных, пять русских телепрограмм, да две украинских впридачу.

Даже перебор неспокойной информации. Бывшие соотечественники попривыкли, а французам после этих программ кошмары снятся.

Местные бомжи очень похожи на наших. Только утонченные манеры выдают в них французов. И пьют они не настойку боярышника, а фирменное шампанское.

Мы шли вдоль Сены, вдоль берега, искали причал речного трамвайчика, чтобы с воды посмотреть центр вечернего Парижа.

Около береговых опор мостов, почти у воды, аккуратно сложены ящики и большие картонные коробки. В этих ящиках ночуют бездомные. Когда мы поравнялись с одним из ящиков, из него показалась человеческая рука и дружески нам помахала в искреннем приветствии. Да еще откуда-то из глубины коробок раздалось:

«Бон суар», что означает «добрый вечер».

Забавный случай произошел возле большого королевского дворца, который был построен еще по заказу кардинала Ришелье, на выходе из внутреннего парка. Того самого, где экспонируются движущиеся модернистские конструкции из нержавейки.

Нам же под ноги некогда смотреть. Мы, разинув рты, смотрим по сторонам. Поэтому немудрено, что кто — то из наших не заметил металлической баночки для сбора мелочи, и двинул по ней ногой. Это бомжи собирали налог с любопытных туристов. Никакого скандала не последовало, наоборот, сидящая на асфальте под аркой группа местных жителей стала оживленно приглашать нас допить с ними бутылочку «Вдовы Клико». Это шампанское такое. Очень недешевое.

Для туриста, как ни крути, эта тема одна из важнейших. Жизнь есть жизнь. И процессы, сопровождающие жизнь, неизбежны для всех. А отношение к этим процессам властей, показывает отношение этих самых властей к людям в целом. И к каждому человеку в отдельности.

Организация этого дела в Париже вызвала искреннее восхищение и даже некоторую зависть. К чрезмерному гуманизму французов. Туалеты — везде. И в центре города, и у каждой станции метро, и просто на оживленных улицах. Но самое удивительное, что все — бесплатно! Невольно вспоминаются московские вокзалы и центры крупнейших российских городов, где этот бизнес скоро может стать самым прибыльным.

Прибыльнее нефти и оружия. Народа-то еще сколько в стране!

Как тут не вспомнить и российско-латвийскую границу. Сразу после пограничного контроля на латвийской стороне вдоль дороги через каждые сто метров — пять подряд туалетных кабинок. Латыши убедительно показывают, где и как государство относится к человеку, к его потребностям и правам.

— Так где нарушаются права? — с немым укором спрашивают эти кабинки. И сами своим видом отвечают на этот нехитрый вопрос.

Раз тема поднята, надо доводить ее до конца.

Парижские кабинки больше похожи на афишные тумбы. Такие же небольшие и круглые. Сверху — светящийся, как на такси, плафон, чтобы не перепутали. Рядом с дверью табло, показывает — свободно заведение, или занято. Нажимаешь кнопку у полукруглой двери, дверь и открывается. Закрывается сама, без участия клиента. Ваша задача только сделать то, зачем вы вошли. И руки помыть. Все остальное делается автоматически. Чтобы выйти, надо коснуться ручки на двери. Не надо ничего давить и откручивать. Вас выпускают, после чего туалет сам закрывается и там наводится порядок. Что-то булькает, урчит, гудит.

Происходит процесс уборки. И только через минуту, на табло загорается «Свободно».

Придумают же! И — бесплатно! Обидно даже. Мы — то чем хуже?

Как ни ругали французы в свое время Эйфелеву башню, но она стала главным символом и города, и всей страны. Случайно, или нет, но именно с нее и началось наше близкое знакомство с Парижем.

Вечером мы сошли с теплоходика возле Эйфелевой башни. Именно здесь начинаются и заканчиваются речные экскурсии по Сене. Выяснилось, что на башню в это позднее время очереди практически нет.

Десять евро стоит билет. Дорого по нашим понятиям, но как тут не воспользоваться ситуацией. Быть в Париже и не побывать на башне Эйфеля! Невозможно.

Париж сверху — совсем другой Париж, нежели из автобуса. Ночной Париж сверху, с третьего этажа Эйфелевой башни, с высоты почти триста метров — это третий Париж, город из чудесных снов, из волшебной сказки. Вид отсюда можно сравнить только с панорамой, открывающейся с крыши Монпарнаса, на который нас занесло за час до отъезда в Тулузу. Но там дело было днем, и мешал туман.

На третьем, последнем этаже башни, внутри застекленной смотровой площадки, над окнами, — указатели.

Сколько километров до любой столицы, до любого крупного города мира. Оказывается, не так далеко мы улетели. До Москвы всего две с половиной тысячи километров. А до Питера и того меньше — тысяча девятьсот. Рядом.

Сама башня с наступлением темноты смотрится совсем иначе, чем днем. С умелой подсветкой она напоминает лучшие работы торжокских золотошвей. Своей ажурностью, изяществом линий и грацией. Ни за что не поверишь в то, что здесь слились в одно прекрасное целое семь тысяч тонн обычного металла.

Огромные шкивы, с помощью стальных тросов приводящие в движение вместительные кабины наклонных лифтов, напоминают о том, что башня — еще и инженерное сооружение. А не только произведение искусства. Предвосхищением будущего называли Эйфелеву башню в прошлом веке. Такой она видится и сегодня. И издали, и вблизи.